Главная » 2016 » Ноябрь » 19 » Америка и мир не оформляют развод. Но подумывают об этом
15:12
Америка и мир не оформляют развод. Но подумывают об этом
Мир никогда не любил Америку так сильно, как об этом думают американцы. Возьмем эпоху Эйзенхауэра, которую сегодня рисуют в розовых тонах. Толпы латиноамериканцев забрасывали камнями автомобильный кортеж вице-президента Ричарда Никсона с криками: «Вон отсюда, собака! Мы не забудем Гватемалу!» Возмущенные японские студенты протестовали против американского «империализма», вынудив президента Дуайта Эйзенхауэра отменить свой визит «доброй воли» в Токио, и Айк потом долго жалел о том, что не смог найти способ заставить людей из других стран «любить нас, а не ненавидеть». В конце 1960-х и в 1980-х годах европейская молодежь выходила на демонстрации миллионными толпами, протестуя против внешней политики США. Даже в 1990-е годы, когда у власти находился Билл Клинтон и Эл Гор, французский министр иностранных дел осуждал американскую «гипердержаву», а ведущий мыслитель Сэмюэл Хантингтон (Samuel P. Huntington) писал об «одинокой сверхдержаве», которую ненавидит весь мир за ее «навязчивое, интервенционистское, эксплуататорское, высокомерное, гегемонистское и лицемерное» поведение.
Да, на протяжении всей холодной войны мир в большинстве своем смотрел американские фильмы и приходил в восторг от Жаклин Кеннеди; но он также видел сегрегацию, бедность, бунты, политические убийства, необузданный капитализм, Вьетнам и Уотергейт. Люди качали головами и указывали пальцами на страну, которая умудрилась избрать в президенты ковбоя и актера из второразрядных фильмов. После иракской войны появилось популярное представление о том, что были времена, когда мир смотрел на Америку с уважением, стремился подражать ей и с большим одобрением относился к ее лидерству, когда у Америки была колоссальная «мягкая сила», и она добивалась преданности от других просто силой своей притягательности. Но это больше миф, нежели исторический факт.
И тем не менее, у США всегда была другая сторона, которую больше всего ценили, хотя и редко говорили о ней. На Америку полагались, веря, что она обеспечит безопасность от соседей, видя в ней защитницу океанов и международных торговых путей, блюстительницу глобального баланса и гаранта экономического и политического порядка, преимуществами которого пользовались все. То была Америка, чьи войска приглашали в Европу для защиты от усиливавшейся Германии и Советов в конце 1940-х годов. То была Америка, на президента-актера которой рассчитывали Гельмут Коль, Франсуа Миттеран и Маргарет Тэтчер, говоря о трансатлантической солидарности; к которой за надеждой и вдохновением обращались польские рабочие и советские диссиденты. То была Америка, которая, несмотря на все свои несомненные изъяны и недостатки, стала незаменимой после Второй мировой войны, и ухода которой со сцены опасались обычно больше, чем ее присутствия.
Короче говоря, в последние 70 лет у мира было двойственное отношение к американской силе. Он осуждал ее и взывал к ней, порой делая это одновременно. Даже когда Хантингтон писал в 1998 году свою иеремиаду против американского высокомерия, у мира была обеспокоенность совсем иного рода — что США могут уйти в себя. То было время, когда разразился скандал с Моникой Левински. Американский президент начал спотыкаться. И вдруг, как написала Times, «лидеры изо всех неспокойных мест мира» начали «задумываться о том, что произойдет, когда Вашингтон отвлечется на другие дела». Либеральная немецкая газета Frankfurter Rundschau, которая обвиняла американцев в «закамуфлированном неоколониализме», вдруг начала волноваться по поводу того, что «проблемы на Ближнем Востоке, на Балканах и в Азии» невозможно решить «без помощи Америки и ее президента, пользующегося уважением». Некоторые обозреватели заметили этот парадокс. Один французский аналитик не преминул отметить (на страницах левой Libération), что те, кто еще недавно называл Соединенные Штаты «властными», вдруг начали «молиться о скорейшем окончании бури».
Спустя 15 лет другой американский президент сдерживает свое обещание о необходимости «сосредоточиться на государственном строительстве у себя дома», и мир опять с волнением пытается узнать, не отказывается ли от своей преувеличенной и необычной роли страна, которая является главным блюстителем мирового порядка. Беспокойство по поводу американского изоляционизма опять вырастает до уровня беспокойства по поводу американского империализма.
Мир никогда не любил Америку так сильно, как об этом думают американцы. Возьмем эпоху Эйзенхауэра, которую сегодня рисуют в розовых тонах. Толпы латиноамериканцев забрасывали камнями автомобильный кортеж вице-президента Ричарда Никсона с криками: «Вон отсюда, собака! Мы не забудем Гватемалу!» Возмущенные японские студенты протестовали против американского «империализма», вынудив президента Дуайта Эйзенхауэра отменить свой визит «доброй воли» в Токио, и Айк потом долго жалел о том, что не смог найти способ заставить людей из других стран «любить нас, а не ненавидеть». В конце 1960-х и в 1980-х годах европейская молодежь выходила на демонстрации миллионными толпами, протестуя против внешней политики США. Даже в 1990-е годы, когда у власти находился Билл Клинтон и Эл Гор, французский министр иностранных дел осуждал американскую «гипердержаву», а ведущий мыслитель Сэмюэл Хантингтон (Samuel P. Huntington) писал об «одинокой сверхдержаве», которую ненавидит весь мир за ее «навязчивое, интервенционистское, эксплуататорское, высокомерное, гегемонистское и лицемерное» поведение.